Ну вот, жили-были царь да царица. Был у них один сын — Иван-царевич. Сперва маленький был, потом в рост пошёл. А царица-то на ту пору и померла, и царь на другой жене женился.
Растёт Иван-царевич не по дням, а по часам. Вырос он и говорит отцу да мачехе:
— Я, — говорит, — жениться хочу.
— Ну что же, сынок, — царь отвечает, — дело хорошее, женись.
Вот поехал Иван-царевич со слугами в город. Пошёл он там, в сад, будто гуляет. А сам за куст сел. И видит — гуляют в саду девицы, между собой речи разговаривают. Одна и говорит:
— Кабы Иван-царевич на мне женился, я бы тремя калачами весь город накормила.
Подумал-подумал Иван-царевич, да только ничего в этом такого хорошего не увидел, не польстился на такую невесту, из сада вон пошёл.
Назавтра опять под куст приходит. Опять девицы гуляют. Говорит одна:
— Кабы Иван-царевич на мне женился, я бы ему платок вышила семью разными шелками, семью разными иглами: на одном углу — красно солнце со лучами, со алыми со зарями, на другом углу — светел месяц со звёздами, со небесными лунами, на третьем — черно море с кораблями, на четвёртом — темны леса со зверями.
А Ивану-царевичу и это не шибко понравилось. Опять домой ни с чем пошёл. Назавтра снова в сад идёт, девичьи разговоры слушает. И говорит одна девица:
— Кабы Иван-царевич на мне женился, родилось бы у нас с ним семь сыновей: руки по локоть в золоте, ноги по колено в серебре, во лбу звезда, под кудрями месяц, по кудрям часты звёзды рассыпаются, уши зорькой замыкаются. А восьмой был бы царевич Нехитёр-Немудрён.
Ну, вот это Ивану-царевичу понравилось. Вернулся он домой, отцу-царю говорит:
— Вот эту девицу в жёны хочу.
Заслали сватов, сговорились, сыграли свадьбу. Я там во дворе была, так в окошко видала немножко…
Стали они жить-поживать, сыновей обещанных поджидать. На ту пору Ивану-царевичу со старым царём уезжать на войну надо было. Вот поехали они, а мачехе приказали молодую царицу пуще глаза беречь.
А мачеха-то злющая-презлющая баба была, так и звали её по имени — Ягища. Пришло время, родились у царицы семь сыновей: руки по локоть в золоте, ноги по колено в серебре, во лбу звезда, под кудрями месяц, по кудрям часты звёзды рассыпаются, уши зорькой замыкаются. А восьмой — царевич Нехитёр-Немудрён, такой красавец — ни в сказке сказать, ни пером описать.
Разозлилась Ягища, себя от гнева не помнит.
Подложила она царице в золотые люльки щенков собачьих, а слугам наказала семерых царевичей в поле унести, бросить там, чтоб пропали. И не видела она, что царица молодая царевича Нехитёра-Немудрёна под подушкой укрыла. А к Ивану-царевичу гонца послали; написала Ягища: так, мол, и так, родилось у царицы семеро щенков, что с ними делать?
Иван-царевич письмо прочитал и ответ написал:
— «Что бы ни родилось, меня ждите».
А Ягища гонца с письмом перехватила, напоила вином заморским да записку и переменила. Написала: «Бросить царицу со щенками в синее море».
Получили во дворце такое приказание, погоревали, потужили, да что станешь делать? Взяли бочку да в неё царицу молодую и посадили. А того не усмотрели, что она царевича Нехитёра-Немудрёна с собой взяла.
Вот плывут они в бочке по морю. А Нехитёр-Немудрён и говорит:
— Я, мамонька, дно-то у бочки выбью, а?
— Что ты, дитятко! Ведь мы по синему морю плывем, дно выбьешь — мы и потонем. Подожди ещё.
Вот ещё время проходит. Скучно Нехитёру-Немудрёну в бочке, он опять говорит:
— Мамонька, я дно, однако, выбью!
Мать опять его уняла. Послушался он. А на третий раз слушать не стал, взял да и выбил. А они тут уж у самого берега плыли. Вышли из бочки, на берег взошли. А это не земля была — остров: кругом море, а на острове камни, лес растёт, грибов, ягод, птицы разной в нём полно. Нашли они себе местечко хорошее и стали жить.
Сплел Нехитёр-Немудрён из трав да цветов колыбель большую, стал в ней мать на берегу качать. А той порой едут по морю корабельщики. Кричит им Нехитёр-Немудрён:
— Приворачивайте к берегу! Не то я море заморожу, вас всех перетревожу!
Ну, корабельщики к камешкам пристали, на берег взошли. Царевич Нехитёр-Немудрён их про всё расспросил да и говорит:
— Поезжайте к царю, расскажите, что видели.
Поехали корабельщики. А царевич Нехитёр-Немудрён взял верёвочки, связал себе ковер-самолет и на нём за корабельщиками к отцу полетел.
Прилетает к дворцу, да и слушает тайком под окошком, как корабельщики царю рассказывают: «Плыли мы по морю, видели чудо: стоит остров, на острове мать с сыном живут, сын мать в колыбели качает».
Все дивятся, а Ягища и говорит: «Это что за чудо! А вот есть в чистом поле баран: на рогах церковь, на хребте озеро, на хвосте баня. В бане помоешься, в озере покупаешься, в церкви помолишься — то и житьё!»
Вылез Нехитёр-Немудрён из-под окошка, сел на свой ковёр-самолёт, в поле полетел. Нашёл он барана чудного, забрал и на остров к матушке вернулся.
Вот живут они дальше, поживают. Только опять корабельщики едут. Нехитёр-Немудрён выходит на берег, кричит:
— Стойте, приворачивайте к берегу! Не то я море заморожу, вас всех перетревожу!
Корабельщики пристали, на берег взошли, видят — чудо-чудное: сын мать в колыбели качает, по горам баран ходит, на рогах церковь, на хребте озеро, на хвосте баня — в бане помоешься, в озере покупаешься, в церкви помолишься — то и житьё!
Поплыли корабельщики домой к царю. А Нехитёр-Немудрён за ними на коврике на своём, вослед несётся. Опять под окошком слушать при ладился. Рассказывают царю корабельщики, что видели: так, мол, и так, плыли по морю, на остров попали, видали диво дивное: сын мать в колыбели качает, по горам баран ходит, на рогах церковь, на хребте озеро, на хвосте баня — в бане помоешься, в озере покупаешься, в церкви помолишься — то и житьё.
Царь дивится, верить не хочет, а Ягища говорит: «Это ещё не чудо! А вот в чистом поле корова есть — день доится молоком, день доится жемчугом. Это почуднее будет!»
Нехитёр-Немудрён тайком из-под окошка выбрался, на ковёр-самолёт взобрался — в поле полетел. Нашёл корову чудесную, с собой забрал, на остров вернулся. Вот живут они с матушкой дальше. Только глядят опять корабельщики мимо едут. Взобрался Нехитёр-Немудрён на гору, кричит:
— Приставайте к берегу! Не то я море заморожу, вас всех перетревожу!
Корабельщики выходят на берег, глядят — что за чудеса: на берегу сын мать в колыбели качает, по горам баран ходит, на рогах церковь, на хребте озеро, на хвосте баня — в бане помоешься, в озере покупаешься, в церкви помолишься — то и житьё! А под горой корова стоит: день доится молоком, день доится жемчугом.
Вот поехали они домой, а Нехитёр-Немудрён за ними летит. Корабельщики к царю входят, ему про чудной остров рассказывают, царь дивится, а Ягища говорит: «То ещё не чудо! А вот ходят у нас в поле семь молодцов — руки по локоть в золоте, ноги по колено в серебре, во лбу звезда, под кудрями месяц, по кудрям часты звёзды рассыпаются, уши зорькою замыкаются».
Услышал это Нехитёр-Немудрён, из-под окна выбрался и — в поле. Нашёл братьев, обнял крепко-накрепко, на свой ковёр посадил, к матушке повёз. То-то царица обрадовалась! Сыновья на неё не наглядятся, она — на них. Разговоров-то, радости-то сколько!
Вот живут они все вместе — весело, счастливо. Только долго ли, коротко ли — снова корабли в море виднеются. Нехитёр-Немудрён на гору бежит, руками машет:
— Эй, корабельщики, приворачивайте сюда, да поживее! Не то я море заморожу, вас всех перетревожу!
Не смеют ослушаться корабельщики, к берегу пристают. Идут, видят — диво дивное: сын мать в колыбели качает, по горам чудной баран ходит, под горой корова стоит — день доится молоком, день доится жемчугом, а вокруг семь молодцов гуляют: руки по локоть в золоте, ноги по колено в серебре, во лбу звезда, под кудрями месяц, по кудрям часты звёзды рассыпаются, уши зорькой замыкаются.
Поспешили корабельщики на всех парусах домой, рассказывают царю, что видели. А царевич Нехитёр-Немудрён ковёр свой на дворе оставил, прямо к царю в горницу идёт.
— Здорово, — говорит, — батюшка!
Иван-царевич понять не может:
— Какой я тебе батюшка, добрый молодец! Кто ты таков?
— А вот, — говорит Нехитёр-Немудрён, — полезай на мой ковёр, полетим — и сам всё поймёшь.
Полетели они с царём прямо на остров. Видит Иван-царевич — диво дивное: на берегу царица сидит, вокруг семеро молодцов гуляют и баран с коровой тут же стоят, ухмыляются.
Ну, тут всё и открылось. Сели все вместе на ковёр-самолет, во дворец полетели.
Идут ко дворцу — колокола звонят, пушки палят, старый царь-дедушка понять не может, что такое творится.
Пришли во дворец, старику всё рассказали. Ягищу из дворца вывели и скорым часом ей голову срубили. Да и гонцу тому, что вина заморского напился и записку перепутал, тоже…
А все прочие стали жить да поживать, медовые пряники жевать.
