Мать шла по лесу и плакала. Нечасто увидишь, как она плачет, ибо она была не из тех, кто расстраивается по пустякам. Мать была привычна к тяжелому труду, и её не сломили печали и горести. Даже прошлой зимой, в тот ужасный день, когда их отца принесли домой лесорубы, рассказав, как его придавило сосной, — даже тогда дети видели, что мать не плачет, она была бледна и спокойна и утешала маленьких, которые испуганно ревели. Их большой, сильный, весёлый отец умер! Разве могут теперь радоваться мать и дети!
Но мать посадила их к себе на колени и напомнила им о том, каким добрым и весёлым всегда был их отец, и они, ради своего отца, тоже должны постараться расти добрыми и весёлыми людьми. Ведь отец смотрит на них оттуда, где он теперь пребывает, и ему горько было бы видеть своих детей мрачными и хмурыми.
И дети это хорошо поняли, ибо они знали, что отец не любил, когда они ходили с унылым видом.
А потом стали думать, как же матери одной прокормить себя и своих детей. Многие в их приходе предлагали взять кого-нибудь из сироток к себе домой, ибо дети лесоруба славились хорошим воспитанием, но мать не смогла оторвать от себя ни одного ребенка. Ей казалось, будто отец завещал ей, чтобы они с детьми держались вместе.
Поэтому мать нанялась к богатому крестьянину подёнщицей, обрабатывать клочок земли пять дней в неделю. Мать была здоровой и сильной, и все бы шло хорошо, но хуже всего — то, что приходилось часто бросать дом и детей.
Тогда она собрала детей и посоветовалась с ними как быть. И детишки горели желанием помочь своей матери. Им так хотелось остаться в усадьбе Бьеркбакке. Трудиться они были приучены сызмальства, так что работы они не боялись.
Так и решили. Нильс, которому скоро исполнится двенадцать лет, будет работать по хозяйству, колоть дрова, носить воду, ухаживать за скотом — и коровушкой, и поросенком, и четырьмя овечками, — и ещё следить за садиком. Восьмилетний Лассе будет помогать старшему брату убираться, носить дрова, пасти овец.
Майя, которой пошел одиннадцатый годок, будет доить корову, готовить еду, убираться в доме и присматривать за младшенькими, особенно за малюткой Анной, которой всего лишь два годика. А помогать ей будет шестилетняя Черсти, которая умеет подметать, мыть посуду, сидеть с малюткой Анной и прочее. Тогда мать может быть спокойна.
Обрадовались ребятишки маминым заданиям и тут же взялись за работу. Дело пошло даже лучше, чем мать могла ожидать. Все было прибрано и приготовлено, когда она возвращалась по вечерам домой, и дети оставались послушными. Они теперь чувствовали себя взрослыми и умными. Мать иногда не могла сдержать улыбки, слушая, как её детки с серьёзным и умным не по годам видом рассуждают о чём-нибудь, словно взрослые.
Так и продолжалось некоторое время, но вскоре детей будто подменили. Возвращаясь по вечерам домой, мать заставала дом и двор грязными и запущенными. То каша подгорит, то печка остынет. На дворе мычит корова, прося пить, плачет чумазая малютка-Анна, а дети ссорятся и валят вину друг на друга. Правда, им было стыдно, когда мать корила их, и они обещали исправиться, но на следующий день всё опять начиналось сначала.
Об этом и думала теперь мать, плача в лесу. И вспоминала она, как они с отцом всегда стремились воспитывать детей трудолюбивыми и верными долгу, как они радовались своим ребятишкам и гордились ими.
Что будет дальше? Так думала мать. Наверное, ничего не остается, как отправить детей на все четыре стороны, пока они совсем не одичали.
Мать, вся в слезах, спешила домой и не заметила, как ей на встречу по лестной тропинке идет маленькая старушка. Остановившись прямо перед матерью, она испытующе посмотрела на нее.
— Никак, случилось что? — спросила старушка.
— Да нет, ответила мать и хотела идти дальше, ибо она была не из тех, кто будет жаловаться на своих детей чужим людям.
Но старушка удержала её за кофту.
— Что-нибудь с детьми? — снова спросила она.
— Откуда вы знаете? — удивилась мать. А про себя она в отчаянии подумала:
Неужели все зашло так далеко, что о моих ребятишках уже люди судачат!
— О, я знаю много такого, чего другие не ведают, — молвила старушка с лукавой улыбкой. — Недаром меня зовут толковая Кайса.
Наконец мать узнала ее. Это была та самая ‘толковая старушка’, к которой многие шли за советом и которая, как говорили, умела колдовать.
— Дело вовсе не в твоих ребятишках, — сказала старушка. — Это всё дети пономаря, их четверо, и они только и знают, что играть и шалить целыми днями на пригорке.
Об этом мать раньше не задумывалась, но теперь она вдруг поняла, что так изменило ее детишек, и ей стало жалко их.
— Неудивительно, что дети хотят немного поиграть, — сказала она. — Их ведь жалеешь, если они трудятся не покладая рук.
— Ну уж нет, труд всегда идет лишь на пользу, — возразила старушка. — А дети твои были гораздо веселее и бодрее, когда трудились, чем теперь, когда они ленятся. Тебе не следует сейчас быть слишком мягкой с ними.
Услышала мать эти слова и опять расплакалась.
— Видите ли, — сказала она. — Нет у меня больше сил заниматься их воспитанием. Вы, верно, считаете, что я должна задать им трёпку, когда прихожу уставшая вечером домой, соскучившись по ним за целый день.
— Ну-ну, матушка, не плачь, — проговорила старушка, и ее суровое лицо просветлело. — Я не даю советов, если меня об этом не просят, но толковая Кайса все равно найдет способ помочь тебе. Только не падай духом!
Кивнула старушка и пошла своей дорогой. А мать вытерла слезы и заторопилась на работу.
Дети в избе позавтракали и нехотя посмотрели вокруг. Надо убраться, помыть посуду, принести в дом дрова и воды, присмотреть за скотом, — короче, дел было много, но никто не хотел заниматься ими.
Вместо этого Нильс и Майя начали спорить, кому что делать, но вдруг дверь внезапно открылась и на пороге возникла согбенная старушка.
— Какие славные ребятишки, — сказала она, — прилежные и покладистые!
Дети в изумлении уставились на старушку. Она говорила так, словно насмехалась над ними.
— Я подарю вам новую, чудесную метлу, – продолжала старушка, – она такая необычная, и она вам пригодится!
Старушка заковыляла к детям и поставила у печки метлу с длинным черенком.
— Пользуйтесь на здоровье и прощайте! — проговорила старушка и скрылась за дверью, прежде чем дети успели вымолвить хоть слово.
— Что это за глупая старуха, и что нам теперь делать с её метлой? — пренебрежительно бросил Ниссе. — Ну ладно, всем пока, я пошел удить рыбу с ребятами пономаря.
— Сперва наколи дров, — рассердилась Майя, — у нас не осталось ни щепки. И вода тоже кончилась.
— А мне плевать, — заявил Ниссе, — пусть другие надрываются.
И он взял свою шапку, готовясь улизнуть. Но можете себе вообразить! Метла отскочила от печки прямо на Ниссе и с размаху стукнула его. Ниссе вскрикнул, а вместе с ним и остальные, от страха. Не помогло мальчугану и то, что он выбежал на пригорок. Метла последовала за ним. Только после того, как эта самая метла основательно поколотила Ниссе, он наконец схватил ведерко и побежал к колодцу за водой. А метла сразу же скромненько встала в уголок у печки, словно она — простая метла и ничего больше.
Черсти и Лаосе разинули рты от изумления, а Майя начала поскорее убираться в доме.
— Помоги мне убрать со стола, Черсти, — попросила она.
— Не-ет, — протянула Черсти, но тут же заметила, как метла пошевелилась в уголке.
— Да-да, видишь, я уже убираю, — закричала она и кинулась собирать тарелки со стола, стараясь не приближаться к загадочной метле.
Ниссе принес воды, косо посматривая в сторону метлы. И решил он незаметно улизнуть, чтобы не колоть дрова, но ничего у него не вышло, ибо метла снова настигла его. На этот раз он получил лишь пару ударов, потому что живо схватил топор и принялся колоть дрова.
— Мать просила нас прополоть сегодня бобовые грядки, — сказал он Лассе, — иди начинай, а я пока присмотрю за поросёнком.
— Сам иди, — заявил Лассе, но не успел он это сказать, как тут же получил удар от ужасной метлы.
Мальчик выбежал из избы и принялся полоть грядки, да так старательно, как никогда раньше.
Тем временем Майя и Черсти молча перемыли всю посуду, изредка бросая взгляды на метлу.
— Знаешь что, — сказала Майя Черсти, — пойдем в лес собирать чернику и возьмем с собой малютку Анну. Тогда мы сварим на ужин кашу с черникой, как раз к приходу матери.
— Но ведь мама сказала, чтобы мы сегодня обязательно вымыли пол, — напомнила Черсти. — Мама говорила, что он у нас такой грязный.
— Ну, это мы можем сделать и завтра, — рассудила Майя, — а сегодня сходим в лес за черникой вместе с дочками пономаря Гретой и Анной.
— Берегись, Майя! — вдруг воскликнула Черсти, ибо к сестре уже подскочила метла.
Майя немедленно схватила ведро и щетку да так проворно начала скрести пол, что вскоре он просто заблестел.
А Черсти тем временем вывела малютку Анну на двор. Посадила она кроху в траву на солнышке и дала ей деревянную ложку да жестяную миску, поиграть. Сама же Черсти растянулась рядом. Так чудесно было дремать на солнышке, что Черсти чуть было не уснула, и тут вдруг она почувствовала совсем рядом с собой ужасную метлу. Вскочила Черсти и увидела, что малышка направилась к хлеву и протянула ручку, чтобы схватить растущую возле крапиву.
Черсти успела отдернуть сестричку в последний момент. Но одну ручку та уже обожгла. Заплакала кроха, а Черсти принялась дуть ей на ручку.
— Побей меня, — попросила Черсти метлу, – я действительно этого заслуживаю.
Но метла уже исчезла в избе.
Мать была обрадована и удивлена, вернувшись домой. Пожалуй, целую неделю она не видела, чтобы дом и двор были такими чистыми и прибранными. Стол был накрыт, и в котелке дымилась каша. Малютка Анна, умытая, спала в кроватке. Дети выглядели аккуратными, но несколько угрюмыми, подумала мать.
— Дорогие мои детки, сегодня вы доставили мне большую радость, — сказала мать. — Давайте устроим себе приятный вечер, как бывало прежде? Что, если я расскажу вам одну из отцовских сказок?
Дети просияли. Самым интересным было раньше слушать рассказы отца, а он згал множество длинных и замечательных историй о всяческих приключениях. Он рассказывал о старых добрых временах и о том, что слышал в детстве от своего дедушки; а иногда он рассказывал о своих собственных приключениях в разных странах, ибо отец в молодости был моряком.
Дети собрались вокруг матери на деревянной лавке, и она рассказывала им разные истории до тех пор, пока не угас жар в печи и не стемнело. Давно у них не было такого чудесного вечера.
На следующий день дети оказались еще более усердными и старательными, чем накануне, но все равно метле пришлось пару раз выскочить из угла: ребятишки немного поссорились, ибо каждый хотел себе работу полегче.
В раздражении Нильс попытался бросить несносную метлу в огонь, но ничего не вышло, он лишь получил удар черенком по пальцам, и они потом долго ныли.
В конце концов дети так осерчали на метлу, что объединились против неё.
Они тихонько посовещались за углом дома и решили, что вчетвером они окружат метлу, как бы ненарочно, а потом Нильс подаст знак и они одновременно схватят ее и быстро бросят в печку.
Но ничего не получилось. Вместо того чтобы сгореть в огне, метла выскочила из печки, пролетела над их головами и начала колотить всех четверых с такой силой, что они в испуге закричали:
— Ой, не надо, дорогая метла, не надо, мы больше не будем!
Вернувшись домой, мать увидела, что и в этот вечер все в избе прибрано. Похвалила она своих деток ещё больше.
– Что меня больше всего радует, – сказала она, – так это то, что вы сами решили стать послушными и прилежными, чтобы доставить своей матери радость. Если бы вас принудили к этому суровым наказанием, то радости было бы меньше.
Дети смущённо посмотрели друг на друга. Никто из них не решился рассказать о метле, но все они ощутили угрызения совести. Поняли они, как плохо относились к матери, и решили, что отныне надо самим быть послушнее, а не ради «Этой дурацкой, глупой, старой метлы’.
— Мама, — вдруг сказала Майя и потянула мать поближе к углу, где стояла метла. — ответь нам громко и ясно: можно нам пойти завтра в лес собирать чернику, когда мы закончим уборку в доме?
— Да, мама, — подхватил Нильс, — ответь мне тоже погромче: можно мне пойти завтра ловить рыбу, когда я все сделаю?
— Конечно, дорогие мои, — ответила удивлённо мать, — если поторопитесь с работой, то и в лес успеете. Славно будет полакомиться рыбой и ягодами, не забудьте только взять с собой малютку Анну!
— Слышала? Слышала, ты! — торжествующе провозгласил Нильс.
— С кем ты разговариваешь, Нильс? — удивилась мать.
— Ни с кем, — ответил Нильс.
Не следует бросать детей одних, подумала мать. И она сказала:
— Идите ко мне, детки, давайте-ка поговорим, пока я латаю штанишки Лассе.
И в маленьком домике стало весело и уютно, как прежде. Дети с нетерпением ждали по вечерам мать, и она радовалась, что успевала пообщаться с детишками, вместо того чтобы доделывать за них работу или ругать их за непослушание.
Но на метлу дети по-прежнему сердились, хотя она теперь тихо стояла в своём углу. Одна только Черсти помирилась с метлой, и однажды она похлопала ее по черенку и сказала:
— Спасибо тебе, дорогая метла, за то, что ты порадовала нашу маму!
Но Черсти-то со всеми была ласкова и приветлива.
Наступила суббота, и мать осталась дома. Она обычно затевала большую уборку и тут впервые обнаружила новую метлу, стоявшую в уголке.
— Нет, посмотрите-ка, что за прекрасная метла, — воскликнула мать. — Где вы ее взяли?
— Не трогай её, мама, не трогай! — закричали в один голос Лассе и Черсти.
— Почему? — спросила изумлённая мать. Она взяла метлу в руки и повертела ее. Метла вела себя тихо, как ни в чем не бывало.
Тогда Лаосе придумал, что надо сделать.
— Мама, брось её в огонь, — горячо зашептал он. — Брось её скорее!
— Бросить такую чудесную вещь в огонь? — удивилась мать.
И тут малютка Анна, державшаяся за юбку матери, увидела метлу.
— Плохая метёлка, — пролепетала девочка. — Плохая метёлка, она побила Ниссе, Лассе, Майю, аи-аи!
— Что ты говоришь, малышка, — сказала мать. — Неужели Ниссе ударил Майю и Лассе метлой?
— Ну, конечно, нет, — вмешалась Майя, — Анна говорит глупости.
Но все дети выглядели такими смущёнными и пристыженными, что мать не могла взять в толк, что с ними такое.
— Надеюсь, вы не взяли эту метлу без разрешения? — спросила она детей.
— Нет, мама, нам принесла ее одна старушка, — поспешила ответить Майя. — Не пора ли задать корм поросятам, а?
— Послушай, Нильс, — сказала мать, — вы что-то утаиваете от меня. Ты самый старший, вот и расскажи мне обо всем по порядку!
И Нильс, запинаясь, рассказал о метле, да и другие дети вставляли по словечку, ибо им хотелось поведать матери обо всех странностях, которые происходили с ними.
Мать слушала их молча. Она была серьезна и уже не так радостна, как раньше.
— Значит, вот почему вы стали такими послушными в последнее время, — сказала она. Я-то думала, что вы меня любите и хотите мне помочь, а вы просто боялись побоев.
— Мамочка, не надо расстраиваться из-за этого, — сказал Ниссе. — Когда тебя не было дома, мы легко забывали, что надо быть послушными и усердными, и очень хорошо, что метла за нами следила.
— Да, но что же будет потом, — вздохнула мать, — когда вы станете взрослыми и рядом не окажется ни матери, ни метлы? Как же вы сможете стать честными и трудолюбивыми людьми, если вы привыкли, что вас вечно метлой подгоняют?
— Поверь нам, мамочка, — сказала Майя, чуть не плача, — что мы будем трудиться не ради этой дурацкой метлы, а ради тебя, потому что мы тебя любим и хотим тебя порадовать. Можешь запереть метлу в шкафу. Вот увидишь, мы будем работать не хуже, чем раньше!
Так мать и сделала, и к своей радости, она увидела, что дети вели себя хорошо. Правда, иногда случалось, что метла начинала постукивать в дверцу шкафа, когда Лассе или Черсти не слушались старших. Но достаточно было одного напоминания, чтобы они снова начинали вести себя как следует.
Так, в любви и согласим, прошло лето, и однажды осенним вечером, когда все сидели за ужином, в дверь постучали и вошла маленькая толковая старушка.
— Здравствуйте, — сказала она, — я хотела бы знать, нужна ли вам еще моя метла?
— Спасибо, матушка Кайса, — ответила мать. — Вы оказали мне большую услугу.
В тот же миг в шкафу застучало, загрохотало, и мать распахнула дверцу. Метла выпрыгнула наружу и пропела:
Забери меня, Кайса, домой!
Я стою пять недель сам не свой,
Жду, когда же наступит покой.
— Сними колпачок, Ниссе Пер, пусть дети тебя увидят, — проговорила старушка, и тотчас перед ними возник маленький сердитый мальчуган. В руке он держал метлу.
— Ты здесь больше не нужен? — спросила его старушка.
И гном, а это был именно он, ответил:
Тридцать дней назад я задал им трепку,
И с тех пор томлюсь здесь без всякого толку.
— Тогда тебе лучше отправиться в путь, — сказала старушка. Ниссе Пер сел верхом на метлу, натянул на голову свой серый колпачок и мигом вылетел в дверь.
— Пойду, пожалуй, за ним следом, погляжу, куда он полетел, — сказала толковая
Кайса. — Может, он понадобится где-нибудь в другом месте. А вам всего доброго!
И она скрылась за дверью. Но вдруг снова заглянула в комнату:
— Если вам опять понадобиться метла, то скажите мне, — напомнила она.
Но дети хором закричали:
— Нет-нет, она не понадобится! И метла действительно больше не понадобилась. Дети доставляли с тех пор своей матери только радость. А Нильс теперь совсем взрослый и работает поденщиком вместо матери, и все охотно помогают друг другу.
Но если кому-то понадобится взять на время метлу у толковой Кайсы, вы только скажите ей. Живет Кайса прямо в лесу, в низенькой серой избушке с крышей из дерна. Дверь покосилась налево, а окно — направо, и растущие рядом синеглазки достают до конька крыши.
